Старый маг и его ученик

[iskra-ogna]

Старый маг и его ученик.

- Ты уже очень хорошо научился выполнять эти упражнения, я мог бы научить тебя большему, но пока не буду.
- Почему?
- Видишь ли. В тебе еще так много страстей, ты должен научиться жить, прежде чем учиться дальше, иначе тебе будет очень больно от той силы, которой ты овладеешь.
- Я не понимаю, учитель! Как можно не уметь жить? И как может быть больно от того, что ты можешь изменить чью-то жизнь к лучшему?
- Не терпится творить Великое Добро? – усмешка.
- Но ведь это же будет на благо всем, я даже не нарушу этим главного правила: не использовать магию ради личной выгоды.
- Ты юн, и ты ошибаешься. Твое добро, творимое так, принесет лишь еще немного зла в этого мир, зла и серости, а ведь тебе не хочется этого, так? Я расскажу одну историю, которая случилась со мной, когда я был также юн как ты. – Улыбка, молчание, - я был непослушным учеником, во мне столько страстей горело тогда! Но я был очень хорошим магом, как говорили, даже талантливым.

***

У меня подруга была, не любимая, а имена подруга. Поговорить по душам любили, по лесу побродить, готовила она вкусно, и чай из листьев малины любила. Только вот незадача, она была простая девушка, не из наших. Мы с ней случайно познакомились, да это и не важно для этой истории. Важно то, что она как всякая нормальная девушка влюбилась. Он тоже не был магом, но был особенным для нее. Как и любой мужчина, для любящей его женщины. Она страдала очень, он не любил ее. Она очень часто говорила о нем, очень, очень часто. И мне стало жаль ее, я хотел творить добро, Великое добро. А что может принести большее добро, чем любовь? Чем взаимная любовь? Я решил подружиться с ним, с этим человеком, чтобы узнать любит ли он ее или нет, а если не любит, то…..ну я же был молодым, ты должен понимать…. Я хотел применить магию. Не для себя, для другого, - вот как я утешал взбунтовавшуюся совесть, - это во благо, твердил я себе, когда шел к его дому. Он принял меня за старого друга, это было не очень-то сложное колдовство. И мы сидели в его гостиной, и пили пиво, и говорили о жизни. Он любил говорить о жизни и о мире, ему это нравилось, ему казалось, что он понимает законы этого мира. Меня это забавляло, и мы спорили, и он крыл аргументами и пустыми словами и понятиями. Смешные они, эти люди, возомнившие себя философами. А потом я спросил про нее. Он не сразу ответил, но потом под моей магией признался мне, что не любит ее, что никогда не любил ее даже, но, тем не менее, она ему нравится. Но, как ему не жаль, он не сможет полюбить женщину, которая сама не любит себя, которая не знает законов мира и красоты, да которая еще и готовит то не очень хорошо, не как его мама. Нет, он никогда не полюбит ее, но она ему симпатична. Он даже подумывал над тем, не соблазнить ли ее, ведь она не так уж и дурна собой. Но вот только он не любил бегать за женщинами, потому что это глупо и для дураков, а он умный, он мыслитель. Мне стало обидно за мою подругу, и я решил, что помогу ему полюбить ее. Я произнес слова, и глаза его загорелись. Я тогда еще не знал, что эта магия таит в себе сюрпризы. Если творит ее не очень опытный маг, то наводная любовь не продлится вечно, они могут быть «счастливы» вместе некоторое время, но потом, если не родится настоящая любовь, тот, кто не любит, он уйдет. Потому что нет уз, способных неволить вечно. А создать любовь никакой магии не под силу. Мной тогда двигала жалость и желание помочь. Это было нужно мне, мне НУЖНО было помочь ей. Не ради нее самой, а ради меня.
Они были вместе. Она была счастлива, и не отходила от него. Мы тогда почти не общались. Ей хватало его, я тогда не был ей нужен, но я не протестовал, ведь я был ей друг. Она не писала и не заходила, я не знал что с ней. А однажды я сам зашел к ней в гости, отчего-то захотелось чая из малиновых листьев….Она жила одна на окраине городка, в доме с башенкой. Она не открыла мне дверь, но я чувствовал, что она внутри. Я же маг, в конце-то концов. А еще я чувствовал, что ей плохо. Я сломал дверь заклинанием и вошел. Она лежала на полу кухни, ее руки были в крови. Уже давно она резанула ножом по своим венам и сейчас жизнь очень слабо теплилась в ней. Она умирала. Я НЕ МОГ ПОЗВОЛИТЬ ЭТОГО!
И я сотворил другое заклинание, я ведь был очень сильным магом, я обратил время вспять. И я изменил тот день, когда пришел в гости к ее возлюбленному. Я обратил события, но заклинание можно было лишь изменить, исправить, но не отменить. И я воспользовался черной магией. Очень черной и злой, я забрал его душу, я сломал его жизнь, я ЗАСТАВИЛ его не уходить от нее. Ведь она умирала, потому что он бросил ее. Я понимал уже, что он никогда не полюбит ее, но ей было не жить без него, и я подарил ей эту игрушку, бездушную пустую, почти фарфоровую, но не живую. Хотя он мог ходить, разговаривать и даже сохранил характер, просто не мог уйти от нее.
Они были вместе. Она была счастлива, и не отходила от него. Мы тогда почти не общались. Ей хватало его, я тогда не был ей нужен, но я не протестовал, ведь я был ей друг. Она не писала и не заходила, я не знал что с ней. А однажды я сам зашел к ней в гости, отчего-то захотелось чая из малиновых листьев….Она жила с ним и с дочкой на окраине городка, в доме с башенкой. Никого кроме дочки не было дома. Она открыла мне дверь и впустила на кухню, сразу поверив, что я мамин друг. Я ведь был волшебником! И я разговаривал с ней о маме. Девочка грустила, она жила в семье, где были постоянные скандалы. Папа изменял маме, и она знала об этом, мама очень нервничала и срывалась на ней, запрещала ей по долгу гулять. Ей, моей бывшей подруге, было очень и очень грустно, и она полюбила печь. Она пекла много, а потом, когда муж задерживался с работы, ела свою выпечку одна с остывшим чаем из пакетика. Она растолстела и стала некрасивой. Даже ее тело больше не нравилось мужчине, который был привязан к ней. Но она все еще любила его и страдала от того, что живет с тем, кто не любит его. Но она никогда и не пыталась исправить положение: ни лаской, ни словами, ее оружие были крики и слезы. Он поначалу жалел ее, а потом завел себе любовницу и стал реже бывать дома, а недавно он даже поднял на нее руку, он ненавидел ее.
И я тоже возненавидел! Но не ее или его, а себя! Я совершил ошибку, пытаясь творить добро. Я мог и я сделал, но что же я натворил? Я сделал несчастной ту, которая была мне подругой! Сначала я помог ей разбиться о его равнодушие в дребезги, а потом сделал из такого замечательного человека как она обычную тетку, грубую и вульгарную, требовательную и злую. Я убил в ней человека, не позволив самой добиваться желаемого, не позволив испытать боли разочарования. Ее погубила моя жалость.