На краю жизни(то ли рассказ, то ли притча)
У нее в доме всегда собирались друзья. Приезжали, привозили невероятные сувениры из самых дальних мест, привозили рассказы, которые были ценней любых сувениров. Кто-то на вопрос об успехах отфыркивался "Я еще невысоко поднялся" и со сдержанной страстью вполголоса мечтал о восьмитысячниках. Другая взахлеб рассказывала о том, какой дивный мир открывается под водой. Там и рыбы, и водоросли, и кораллы, а на будущий год они непременно найдут корабль. Пиратский! В глазах ныряльщицы плескалось море и горела жажда сокровищ, ей только черной повязки не хватало для вида полноправной наследницы того самого корабля, лежащего невесть где.
читать дальше Ее друзья напоминали героев Джека Лондона в безудержной жажде странствий и приключений. Добровольцы в точках с непроизносимо-экзотичными названиями, туристы-экстремалы (парочке из них пришлось по велению судьбы или стихии на время стать такими же добровольцами, но они не жаловались, что ехали вообще-то развлечься - там жаловаться было некогда, а здесь, постфактум, уже и вовсе глупо). Время от времени они сваливались на ее порог, усталые, обветренные, загоревшие. Она всегда находила место для каждого пришедшего, поила чаем или кофе, на вкус, и, подперев голову ладошкой, жадно слушала рассказы. Сама она ничего не рассказывала - ну что могла типичная домохозяйка поведать странникам дальних дорог? Творчеством она тоже не блистала, и вообще из талантов, тех самых, с большой буквы, судьба отмерила ей ровно три: готовить (в том числе и невероятно вкусные чай и кофе), слушать и создавать уют. Если друзья мужского пола еще отзывались о ней с усмешкой, но доброжелательно: мол, настоящая женщина, прямиком из Домостроя, то дамы судили более решительно: хороший человек, но ведь клуша, в наше эмансипированное время просто больно смотреть. Общее мнение остановилось на том, что она, увы, навсегда останется на краю настоящей жизни.
Чем внезапно заболела клуша, никто толком не узнал. Нет, это не была загадочная тропическая лихорадка или проклятие древних ацтекских жрецов, дремавшее в привезенном сувенире. Какая-то непроизносимая и непонятная гадость, которая до поры до времени таится в организме и вдруг начинает есть свое убежище.
Она лежала в больнице, муж (такой же искатель приключений, соблазнившийся в свое время не то домашними пирогами, не то уютом неповторимой ручной выделки) дежурил возле нее. Друзья ловили его сообщения, как вести с фронта. Разношерстная толпа со всех концов земли собиралась под ее окнами, надеясь если не попасть к ней - увы, не пускали - то хоть увидеть ее в окне. Ведь не может какая-то болезнь отнять у них ее! Вдруг стало ясно, что ее открытый всем ветрам домик был не просто точкой на краю мира, он был той осью, на которой вращалась земля, так лихо исхоженная ее друзьями. Вся собравшаяся под окнами компания достаточно часто рисковала собой, чтобы принять, что люди, увы, смертны, но слом оси мира - это ведь совсем другое, против всех законов.
Через некоторое время она вернулась. Побледневшая, похудевшая, но с тем же мудрым взглядом и чуть лукавой улыбкой "Ну что, испугались? Да, я, признаться, тоже немножко испугалась." Ее ждал накрытый стол, похожий на полотно абстракциониста, ждали, затаив дыхание, свою клушу ее сумасшедшие, шальные, рисковые друзья. И когда она, на правах хозяйки, заняла место за столом, и застывший было мир вновь закрутился вокруг своей оси, один из ее друзей (может, самый домашний, а может, и самый отчаянный) спросил: "Слушай, а что тебе сделать, чай или кофе?"